II.

         Не успела я удобно устроиться на офисном кресле в своем кабинете, как раздался телефонный звонок. Было лень брать трубку, но чтобы не выглядеть глупо перед новым напарником, который опять впился в меня взглядом, как у маленького котенка, хотя лицо оставалось каменным, пришлось ответить. Это был один из моих старых школьных друзей, докучающих мне даже на рабочем месте по любому поводу, обычно просто поболтать и узнать как дела. Я сама люблю так разговаривать, хоть какой-то отдых для мозгов, но сейчас иной случай.

         - Значит, Вы еще не замужем, - утвердительно сказал мне Белов, когда я повесила трубку, и широко улыбнулся. – И еще не собираетесь лет эдак пять-шесть. Интересно, как такая красавица остается одна? – однако, такой наглости я не ожидала, захотелось стукнуть его чем-нибудь по голове или лучше по лицу, но сдержусь.

         - Интересные и смелые утверждения, молодой человек, откуда такие познания касательно моей личной жизни? – я решила-таки спокойно поговорить, очень уж это не простой человек, как думают мои коллеги. – Вы следите за каждым моим шагом или просто увидели, что на пальце нет кольца? Впрочем, давай ближе к делу, надо работать, а поболтать еще успеем, - ой, что же это я такое говорю? Неужели строю ему глазки, но зачем? Так, слишком много вопросов, но последить за собой надо.

         - Не люблю болтать без дела, Юлия Дмитриевна, впрочем, с Вами – хоть на край света, прекрасная леди, - ответил Виктор и отвернул взгляд к окну, уставившись на мой декоративный кактус. – Наш неуловимый убийца очень уравновешенный, хитрый и умный человек. Я предполагаю, что перед началом всех этих убийств он несколько лет их обдумывал и планировал, а жертвы – не случайные прохожие.

         - Но между ними никакой связи. Просто выбирал наугад, когда жажда крови приливала к голове – обычный маньяк и все тут! – возмутилась я и решила взглянуть еще раз на фотографии убитых.

         - Я еще раз говорю Вам, что маньяки так себя не ведут. Они оставляют какую-нибудь улику или автограф, чтобы поиграть с милицией в прятки. Напомню о характере убийств – игра в кошки-мышки с жертвой.

         - Не уверена, что он играет, - опять возразила я и протянула ему три фотографии с ножевыми ранениями в области позвонков шеи. – Посмотри на этих убитых, их зарезали со спины, причем хватило одного удара. Вещи не взяты, над трупом не глумились, значит, причина не грабеж или изнасилование. С девушками та же картина.

         - Хорошо, допустим, мотивы не ясны, разве что помешательство, включение так называемого режима Господа Всемогущего, - усмехнулся Белов, внимательно рассматривая каждый снимок, одев очки. – А что у нас с местом преступления?

         - Ну, если убийство в квартире, то следов взлома и борьбы нет, опять же, ничего не украдено! Но чаще всего он резал всех в безлюдных переулках, а душил в подъездах и заброшенных постройках, видимо сначала заманивал их туда, но как не установлено, - а парнишка-то ничего, соображает, хотя видно, что криминалистику так и не читал.

         - Ты знаешь, меня очень заинтересовала эти фотография, - тут он указал на снимок тринадцатой жертвы – Евгения Колосова, одного из тех, кто пострадал за правое дело, пытаясь поймать этого убийцу. – Посмотри на его правую руку, а затем на рану в левом глазу. Здесь наш Бесшумный решил отступить от своего метода.

         Господи, он прав! На ладони красуется рана треугольной формы, похожая на стигмат, значит, этот убийца может оказаться просто религиозным фанатиком. Жертва тринадцатая, чертова дюжина, следовательно, нужно это пометить – таки сделал ошибку. Но чтобы полностью убедиться, нужно посмотреть на правую руку, придется тащиться в морг, надеюсь, что покойный еще там.

         - Возможно это стигмат, странно, что треугольный, - как будто Виктор прочитал мои мысли. – А где-нибудь еще на жертвах были ранения такой формы? Тетраэдр какой-то колюще-режущий.

         - Да были, в двадцати пяти случаях. Обычно рану наносили в грудь или голову, к этому оружию решили особого внимания не уделять, оно действительно похоже на заостренный трехгранный металлический брусок. В остальных девятнадцати случаях жертв либо душили струной или резали обычным ножом, или убивали точечным ударом в голову тупым предметом, - я все еще не могла понять, к чему же клонит психолог.

         - Стало быть, связь должна быть именно в тех двадцати пяти случаях, может это были только преступные элементы, или страдали одним заболеванием, или же пили в одном боре, в конце концов?! В любом случае предлагаю прогуляться в морг и осмотреть несколько тел внимательнее, - мне показалось, что мальчишка взял бразды правления в свои руки, и была готова намылить ему шею, но тут он мягким и певучим голоском добавил. – Вы не будете против, если я подвезу Вас на своем мотоцикле, а после, с Вашего позволения, мы продолжим обсуждение в очень хорошем кафе, прекрасная леди?

         Я начала привыкать к столь галантному обращению, давно таких «кавалеров» у меня не было… кого я обманываю, их вообще не было! Что же, остается лишь принять приглашение, но сдаваться так просто я не собираюсь – это не свидание, а работа. «Прекрасная леди» - звучит очень даже неплохо, по крайней мере, это лучшее, что я слышала за последние несколько лет. Приятно, черт подери, познакомиться с умным и воспитанным человеком, хотя и не скромным, но это небольшой недостаток. Так, что это со мной? Хватит уже этих романов, особенно на рабочем месте.

         - Ладно, поехали, только не лихач, я боюсь мотоциклов. А насчет кафе - подумаю, не обольщайся, мальчик. Я никогда не мешаю личную жизнь и работу, так что не жди ничего такого от меня! – молодец, сразу расставила приоритеты.

         - А я и не приглашаю Вас на свидание, просто люблю вкусно поесть после таких мест, как морг, - вот это выпад с его стороны, признаюсь,  такого не ожидала, даже немного неприятно стало. – А в этом кафе работает один мой старый друг, который божественно готовит рулет по-деревенски. Кстати, между нами говоря, Юлия Дмитриевна, Вы не в моем вкусе, - ну вот опять он все испортил своим хамством, хотя и говорил без издевки. – Простите меня, если задел Ваши чувства, милая барышня, просто, когда у меня есть девушка, к остальным сразу пропадает интерес, - вовремя он это сказал, я была готова опять его стукнуть.

         - Перестань звать меня на «Вы», я еще не такая уж и старая! – строгий голос и хмурый взгляд должны дать ему понять, что у меня тоже лишь профессиональный интерес к его персоне, а теперь ближе к делу. – Ну а сейчас оставим все эти красивые слова, которыми ты меня забрасываешь, и поедем осматривать жмуриков. Попрошу прилюдно обращаться ко мне по званию или просто по имени, не хочу, чтобы слухи испортили мне репутацию, а тебе личную жизнь.

         Белов кивнул в ответ, поднялся со стула, подошел ко мне и подал руку, чем очень смутил меня. Я приняла его приглашение, следовательно, жребий брошен, но только держи себя в руках, ведь работа серьезная и времени на развлечения нет! Мы вышли на улицу, попутно заглянув в дежурку, и направились к серебристо-черной «Ямахе», стоящей возле служебной машины моего отца. Интересно, откуда у начинающего опера такая красота, видимо действительно очень хорошие связи. Может быть, Виктор всего лишь избалованный мальчишка, но достаточно симпатичный, даже красивый. Интересно, а что он думает обо мне? Тут Белов обернулся и неожиданно и тихо бросил, как будто в сторону: «Ты очень красивая», но я ничего не ответила – притворилась, что не услышала его слов.

         Сажусь на заднее сиденье его железного коня, беру шлем и наслаждаюсь грандиозной поездкой по вечернему осеннему городу. Мимо проносятся сумрачные, слегка подсвеченные заходящим солнцем четырехэтажные дома из старого фонда, набережная красиво отливает золотистыми бликами от легкой ряби на воде. Как же хорошо так отвлекаться от головных болей, чувствовать легкость и непринужденность, парить в своей фантазии – этого давно я не испытывала. Так хорошо с этим мальчишкой, хочется полностью расслабиться и не о чем не думать. Но один вопрос таки не мог выйти из моей головы: как Бесшумному удается заметать абсолютно все следы с места преступления – это практически не возможно, мистика какая-то… А теперь надо вернуться к связи между убитыми, назовем их категория «Ф» - фанатизм. Надо вспомнить все приметы этих жертв до мелочей, что-то вроде родинок на щеках или пристрастию к сигаретному дыму. Кстати, они все поголовно курили, но не принимали ни капли алкоголя – это первое. Второе – все ходили на прием к психотерапевтам или психиатрам, правда разным, так что можно это не брать в пример, а лучше пусть новичок возьмет это на себя, все-таки психологическое образование у него есть и все эти «Фрейды» ближе. А пока он будет развлекаться, я попробую взять на себя фронт робот по нахождению общих друзей или знакомых. Ну и, наконец, третье – спросить у Михалыча про это непонятное оружие, может это что-то типа оккультного клинка.

         А вот уже и здание морга показалось из-за деревьев золотой аллеи, развивавшихся по ветру, кивая своими красивыми кронами. Может, здорово было бы стать таким деревом, чтобы не ведать забот, спокойно стоять в раздумьях и упиваться свободой, столь прекрасной и тихой. Я думаю, что деревья не умирают никогда, ведь даже из маленького росточка может вырасти колосс, способный закрыть солнце своими ветвями. Наверно, мне просто хочется быть независимой от городской суеты, что так утомляет: душный, пыльный и грязный Петербург, над которым нависло вечное облако смога, из которого хочется сбежать и не возвращаться никогда, он погряз в коррупции и преступлениях, как муха запуталась в паутине. Как же я от всего этого устала и иногда просто не вериться самой, что кто-то еще может любить этот мир, в котором вариться человечество, как в котле адской гиены.

         - Ну вот и прибыли, - прервал мои мысли Виктор, остановив мотоцикл возле парадного входа. – Ведите меня, а то я пока не очень разобрался, как у вас тут все устроено. Хотя, кажется, что здесь я уже был когда-то, - тут он усмехнулся, поправил джинсы и добавил. – Хотя это просто дежавю. Со мной так часто бывает, особенно когда грустно на душе.

         - И почему это тебе грустно, друг мой? – решила осведомиться я, слезая с мотоцикла, и сняла шлем, который, признаться, порядком осточертел мне. – Может просто кто-то боится мертвецов и не хочет заходить сюда? – ответа не последовало, мой напарник, лишь презрительно хмыкнул и с силой распахнул входную дверь, жестом руки показывая, что пропускает меня вперед. А все-таки хочу еще раз отметить, что это чертовски приятно, когда с тобой обращаются как с девушкой, даже если ты сама ведешь себя не очень дружелюбно, надо бы это исправить. Интересно будет посмотреть, какая у Виктора реакция на мертвецов, хотя уверенна, что этого он хлебнул еще на учебе, да и сам он одевается довольно мрачновато, бледнючий, как поганка, а его выпирающие клыки… в общем, просто граф Дракула какой-то. Не хватает только черного плаща, трости с набалдашником в форме черепа или горгульи и длинных седых локонов, спадающих на плечи. А вот походка у него не как у всех: держит осанку, как английский лорд, широко, но медленно и размеренно ступает, как будто чеканя каждый шаг. Господи, где еще встретишь такого странного юношу, наверное, он из прошлого пришел или воспитывался где-то в старом замке, нет, я обязательно должна внимательно изучить его личное дело.

         - Знаешь, Юлия, - Виктор, который шел немного впереди меня, неожиданно обернулся, улыбнулся и достал из своего кейса кроваво-багровую розу, протягивая ее мне. – Я просто не мог удержать себя, чтобы не восхититься твоей очаровательной красотой, несравнимой даже с этим нежным бутоном розы, который молю тебя принять и не казнить отказом, - я застыла от изумления и взглянула в его голубые глаза, но розу таки взяла, хотя сама не поняла почему. – Пусть этот цветок скажет за меня, какие чувства испытываю я, милейший ангел, еще с первого дня, как увидел Вас. Просто… просто я не могу больше молчать.

         Голос Виктора дрожал, как последний листок на осеннем деревце, хрусталики глаз увеличились, а руки, которые я схватила, похолодели. Не знаю, что мной руководило в этот миг, но когда он обнял меня и аккуратно прикоснулся к губам, которые пылали обжигающим пламенем, мне уже было все равно, что мы стоим в больничном коридоре. Казалось, что мимо бегут с огромной скоростью минуты и часы, будто я попала на крышу небоскреба и стою на самом краю, ловя каждое дуновение ветра, голова закружилась, дыхание перехватило, в груди вспыхнул пожар. Наверно прошла целая вечность, прежде чем этот нежный поцелуй прервался резким и неприятным звуком телефонного звонка, доносящимся из прозекторной, я открыла глаза, отпрянула и дала Виктору звонкую и весьма болезненную пощечину, которая глубоко отпечаталась на правой половинке его лица. Надо сказать, что рука у меня тяжелая, а наглец получил по заслугам, но и я сама хороша, что позволила поцеловать себя.

         - Прости меня, ангел, - даже не дернулся, наглец, и припал на одно колено, слегка приклонив голову. – Я не должен был этого делать, просто не смог устоять пред твоими прелестными очами, которые дарят лишь бесконечную доброту, – тут он замолк, видимо ожидая моего осуждения, прямо скажем, вызывающего поступка, но почему-то я не то что не хотела его придушить на месте, но даже не испытывала никакой ненависти и разочарования. Тогда я присела, приподняла его грустное лицо и заглянула в глаза, наполненные глубочайшей грустью, а щека прямо таки сияла красным светом, но это мало заботило Виктора – он старательно избегал моих глаз и смотрел куда-то позади меня.

         - Послушай, я не сержусь, но ты поступил очень не красиво, прошу, больше так не делай впредь, а иначе, - что это я так церемонюсь с ним и мягко разговариваю? – А иначе я собственноручно задушу тебя!!! – последняя фраза была похожа на истерический выпад ярости. – Запомни, больше тебе ничего с рук не сойдет, одна маленькая оплошность и наше напарничество плохо кончится, понял? – вот теперь я себя узнаю, а то раскисла из-за какого-то поцелуя, правда признать, это было незабываемо.

         - Я все понял, больше такого не повторится, Юлия Дмитриевна, - отчеканил психолог и поднялся с колена, опять подав мне руку. Он вновь перешел на «Вы», все-таки я перегнула палку, переложив всю вину на парнишку, ну почему я никогда не могу признать своей вины…

         - Слушай, Вик, не надо только обижаться на меня, ты сам виноват, ну кто так напирает, как на буфет, да и еще на работе. Давай все это обсудим в кафе, куда ты меня пригласил, хорошо? – ну, типа извинилась в своем духе, а теперь пора бы и вернуться на землю и дойти-таки до прозекторной, чтобы осмотреть тела на предмет «стигматов».

         - Ладно, я согласен, давай вернемся к работе, а то Сергей Михайлович нас заждался, - ответил Виктор, протянул упавшую розу и, пропуская меня вперед, неслышно зашагал позади. Теперь необходимо для самой себя определить нужно ли это мне, пустить ли все на самотек или сразу дать ему отбой. Какой же тяжелый взгляд я ощутила на себе, но обернуться побоялась, даже старалась в мыслях не допускать рассуждений о произошедшем – сосредотачиваюсь на работе.

         - Михалыч! Сколько лет, сколько зим! – неожиданно завопил Виктор как только мы зашли в прозекторную и кинулся обнимать патологоанатома. – Мы с тобой лет пять не виделись, как я рад вновь тебя обнять!

         Создалась минутная пауза объятий, при этом на лице Сергея Михайловича читалась неприкрытая радость, прямо как у ребенка в кондитерской лавке.

         - Господи, Боже ты мой! Белов, как же я рад, что ты вернулся, - кто бы подумал, что уже не молодой мужчина невысокого роста, но очень крепкого телосложения, военно-полевой врач прошедший не одну войну может так искренне прослезится. – Пять долгих лет, а ты не изменился, все такой же молодой! Как твоя поездка, результативно? Чем закончилось эта история? Столько надо обсудить, столько рассказать…

         - Михалыч, родной мой, так много вопросов, но времени сегодня, к сожалению, столько нет. Я сегодня на службе, но завтра я бы очень хотел увидеться с тобой, - тут Виктор сделал пафосную паузу, взглянув на меня томно, как бы намекая, что я тут не при делах. – Может выпить коньячку у камина и сыграть партийку в русскую пирамиду. Приезжай в Тихую Чащу на выходные – там тебе все и расскажу.

         - Ради такого случая я все дела отменю и приеду первым делом, дружище! Тут даже обсуждать нечего! – морщинистое и утомленное лицо все больше расплывалось в улыбке. – Ну ладно, давай-ка займемся делом, вы же с Юленькой приехали сюда не ради юношеских воспоминаний? Излагайте, а то у меня еще куча бумажной волокиты нарисовалась.

         Наконец-то на мою скромную, что странно, персону обратили внимание, а самой ну уж больно не хотелось прерывать столь «трогательную» картину двух обжимающихся мужиков, действительно этот Белов странноватый паренек, но вот таких эмоций от Сергея Михайловича я никак не ожидала. Но вот один вопрос меня стал донимать – патологоанатому уже под полтинник натикало, а Виктору ну около двадцати двух лет, то простая математика говорила о том, что они не могли стать такими закадычными друзьями.

         - Хотя, дайте я догадаюсь, зачем вы пожаловали в мою скромную обитель, - Михалыч даже не дал ничего нам сказать, только поманил рукой за собой и подошел к холодильным камерам. – Пациент за номером сорок семь – Женька Колосов, честный предприниматель и, по совместительству, торговец марафетом.

         - Но как ты догадался, что мы приехали только ради него? – я слегка удивилась такой точному предположению. – Тебя тоже заинтересовали стигматы на его ладонях?

         - Догадки тут не причем, я тут на полставки подрабатываю экстрасенсом, - отшутился Михалыч, выдвигая тело из камеры. – Но даже я такого не видел никогда в жизни. А если точнее меня удивили не стигматы, а их последующее отсутствие.

         - Как тебя понимать изволишь? – задал резонный вопрос Виктор и, сдернув простыню, покрывавшую тело Колосова, перевернул ладони покойного - никаких следов от сквозных ранений не осталось. – Это что за шутки?! Не могли же такие глубокие раны зажить за несколько дней, даже если не брать в расчет, что он труп!

         - Вот я о том и глаголю, а теперь погляди на глазницу, там рана осталась, - последнее слово Михалыч протянул, прикрыв рот тыльной стороной ладони, задумчиво что-то пробормотал себе под нос. – Я звонил коллегам узнать о подобных случаях у других жертв Бесшумного, но нигде больше не наблюдались стигматы ни на ладонях, ни на запястьях, а уж о таких чудесах они и знать не знают.

         - А может дело в том, что этого нашли гораздо раньше, чем остальных, видимо раны успевали заживать за то время, пока покойные были не обнаружены, а здесь получилась осечка, - предположила я, пристально рассматривая треугольную дыру, красующуюся на лице у Колосова, которая чем-то приманивала мой взгляд. И не смотря на отвращение мне было не оторваться.

         - А я могу глянуть? – психолог обратился к Михалычу, на что тот утвердительно кивнул. Виктор подошел к столу, надел резиновые перчатки и взял фонарик и пинцет, затем вернулся к покойнику. Пристально что-то высматривая в поврежденной глазнице, он вытащил кусочек поврежденной нервной ткани и положил его в маленький вакуумный пакетик.

         - Нашел что-то интересное? – полюбопытствовал патологоанатом, забрал пакетик из рук Виктора и начал рассматривать содержимое. – Кажется это часть сохранившегося глазного нерва, а что ты там разглядел необычного?

         - Он не сгорел, - кратко пробубнил тот и забрал обратно добычу. – Мне нужно будет проверить одну гипотезу, возможно шанс зацепиться хоть за что-нибудь.

         - Так может сейчас и проверим? – удивленно спросила я, но в ответ он лишь помотал головой.

         - Здесь не нужно проводить анализы, а скорее поработать с литературой, - пояснил действия психолога Михалыч. – Вик в этом знает толк, доверься его опыту.

         Только я хотела усмехнуться по поводу данного высказывания, как сразу вспомнила, что еще слишком плохо знаю Виктора и не стала делать поспешных выводов. В конце концов, если этот паренек не сможет ничего добыть хуже уже не будет – дело пахнет глухарем. А так как действия Бесшумного не поддаются логичным объяснениям, то и действовать надо как Виктор – не всегда понятно и логично. Тут я вновь ощутила тяжелый взгляд моего напарника, на лице у него застыла выражение усталости и боли. Это сильно настораживало и вызывало жуткую неприязнь.

         - Хорошо, все равно у нас нет пока других зацепок, - я как будто обращалась в пустоту, но начала говорить с каким-то жутким интересом, так бывает со мной, когда осеняет идеей, но… идея не родилась на этот раз. – Раз уж мы имеем дело с мистикой и решили гоняться за химерами, то тут уж все средства хороши.

- Тогда, Сереж, мы не будем больше тебе докучать своим присутствием, а завтра я жду на огонек, адрес ты помнишь, - тут Белов сделал паузу, улыбнулся мне и жестом пригласил выйти за дверь, немного приклонив голову. – Прошу Вас, Юлия Дмитриевна.

- Конечно-конечно, прямо с утреца к тебе с твоим любимым… лакомством, а ты Юленька передавай бате поклон от меня и поздравления с надвигающимся юбилеем, а то я не смогу быть – командировка-с, - попрощался с нами Михалыч и, проводив нас до порога, закрыл на ключ дверь кабинета.

До самого мотоцикла Виктор шел молча, не обращая на меня никакого внимания - только спешил открывать передо мной двери – я же в ответ уставилась на бутон розы и старалась теперь ни о чем не думать  - пятница, вечер, конец рабочего дня, хочется думать о приятном. Было интересно осталось ли приглашение в кафе в силе.

- Ну что, поехали, красавица, покатаемся и отдохнем? – наконец обратился ко мне мой напарник, помогая мне взгромоздиться на своего «железного друга» и протянув мне шлем. Я лишь слегка кивнула ему в ответ, нацепила «головной убор» и крепко обняла Виктора за талию левой рукой, так как в правой не менее крепко я держала прекрасный цветок. Мотор взревел, и мы вновь понеслись уже по сумеречной набережной с прохладный северным ветром на перегонки.